Спецпроект «История Победы» | Егор Нуйкин

В преддверии 73-й годовщины Победы, мы хотим рассказать о двух значимых событиях, случившихся во времена Великой Отечественной, в  жизни моего дедушки - участника Великой Отечественной войны, танкиста, простого солдата-воина, одного из многих тысяч, не выделяющихся, но выстоявших и внесших значимый вклад в победу над фашистской Германией, - Егора Максимовича Нуйкина, 1925 года рождения, уроженца села Новое Демкино Малосердобинского района Пензенской области, пересевшего в 1942 году,  в 17 лет,  с трактора на танк.                 

Первый случай  - разведка боем…

Из всего Малосердобинского района лишь только дедушка был участником разведки боем. А это необычный бой: в него обычно ходят добровольцы; это разведка обороны противника путем имитации атаки для внесения замешательства в войска противника.

Далее рассказ буду вести от первого лица (от имени деда).

 «В разведку выдвинулись тремя танками, в каждом по четыре человека экипажа.  Прошли передний край обороны немцев. Двинулись дальше, но оказалось, что за высотами фашисты установили артиллерийские батареи. В неравном бою все наши танки были подбиты, а в живых остались только я и раненый командир. Я оттащил его в кусты оказавшейся рядом лощины, и там мы пересидели до ночи. Фашисты не могли даже предположить, что танкисты, которых они искали везде вокруг, отсиживаются буквально под носом у них. Ночью я потащил раненого прямо к переднему краю мимо немецких окопов и траншей (отчетливо  слышал  вражеские голоса). Тащил-тащил, устал. Решил отдохнуть, огляделся, сзади увидел табличку «Ахтунг! Минен!» - «Внимание! Мины!» (то есть он уже переполз через минное поле). Только каким-то чудом не подорвались мы. На колючей проволоке с немецкой стороны были навешаны пустые консервные банки: дотронешься до проволоки - они гремят. Все же удалось найти место, где сумел переползти на нейтральную полосу и перетащить туда командира. Немцы услышали нас и открыли шквальный огонь из пулеметов, а затем в дело пошли огнеметы. И снова- то ли судьба, то ли счастливая случайность в виде воронки помогли нам остаться живыми (вполз туда сам и втащил  раненого). Видел, как по краю воронки трава сразу стала черной – сгорела. И только под утро мы, наконец, выбрались к своим".

За этот бой мой дедушка награжден орденом Красной  Звезды.

Второй случай  - Фотография на память…

Трудными и долгими были фронтовые дороги, которые привели моего деда Егора Максимовича в Берлин, к стенам рейхстага, на котором и расписались советские танкисты.

В нашем семейном архиве есть несколько отлично сохранившихся снимков, на которых запечатлены кадры более чем 70-летней давности, - фотографии на память. Но самым памятным и главным является снимок, который был сделан 10 мая 1945 года (второй день после Победы) в непосредственной близости от поверженного рейхстага. Мой дедушка в тот же день расписался на стене рейхстага. На обороте фотографии (на фото он крайний внизу справа) памятная подпись родителям и дата. Егор Максимович награжден многими медалями, в том числе "За взятие Кенигсберга", "За освобождение Варшавы", "За освобождение Праги", "За взятие Берлина", "За победу над Германией".

Домой он  вернулся только в 1949 году.  А до того времени проходил службу после войны в составе группы советских войск в Германии. До середины 50-х  он оставался в армии, демобилизовался офицером.

 В 1981 году его не стало. Памяти моего дедушки, а также всех тех, кто ходил в разведку боем, кто выжил и кто остался лежать на полях сражений, памяти всех защитивших нашу Родину от фашистской чумы и посвящает свои стихи мой дядя Владимир Нуйкин.

Разведка боем – не обычный бой,

Не надо носом лезть на вражьи пушки.

И почему не поиграть с судьбой,

Хотя на фронте что с ней за игрушки?

Притихла рота, замерла в строю.

«Кто добровольцы? Шаг вперед!»

Ну, что же…

Я на судьбу не сетую свою,

А вот шагнуть… не каждый это сможет.

А, мать их так! Раз, два!

И строй шагнул.

И я тот шаг осилить смог со всеми.

Наш ротный одобрительно кивнул,

И повело отсчет обратный время.

Три экипажа, средним будет наш,

Он отобрал для этого заданья.

И прочертил на карте карандаш

Маршрут движенья к смерти на свиданье.

Все просто: мы должны одним броском

Прорваться за немецкие траншеи

И по тылам фашистским прямиком

Идти вперед, куда дойти сумеем.

Раз надо, значит, будем так идти.

В глаза Костлявой мы в упор посмотрим.

Но нет у нас обратного пути –

Маршрут назад никем не предусмотрен.

Боезапас, заправка, по сто грамм,

Домой три строчки – мол, живой, не ранен.

И вот уже звучит команда нам:

"За Родину! Вперед! Давай, славяне!».                                                   

И мы пошли, как в омут головой,

Наматывая жизни их на траки.

Лязг гусениц, огонь, снарядов вой

И солнце на восходе в чадном мраке.

Рывок, бросок, траншеи – позади,

Носами к пушкам разворот и - прямо.

Вперед, родной! Давай! Не подведи!

И снова цель находит панорама.

Сто метров… триста… вот уже пятьсот.

Земля вокруг вскипает от разрывов.

Их батареи лупят с двух высот,

Но нашего им не унять порыва.

И - вот оно! Передний танк - в дыму,

В огне. Но он идет вперед, не сдастся.

И выбраться наружу никому

Под перекрест прицелов не удастся.

Танкист не может сразу в землю лечь,

Его в машине пожирает пламя,

Чтоб вражья злая лающая речь

Над нашими не шпрехала телами.

Теперь огонь их пушек стал плотней:

У них на всех теперь всего две цели.

Все чаще бьют осколки по броне,

Но мы назло всему пока что целы.

Нас даже смерти не остановить.

Идут, идут вперед «тридцатьчетверки».

Пусть всех их не удастся раздавить,

Но глаз у тех, кто наблюдает, зоркий:

На карту ляжет каждый дзот и дот,

И залпами накроют их «катюши».

Наш батальон на запад вновь пойдет,

Вытряхивая из фашистов души.

Все было так, как и предрешено:

Подбили тех, кто шли за нами следом,

А мы вперед стремились все равно

И приближали, как могли, Победу.

Потом был взрыв…

И я лежал в траве,

Один из двух, на этот раз не павших.

Наш танк горел, и билось в голове:

Как командира дотащить до наших?

Нам повезло с ним и на этот раз –

На минном поле мы не подорвались,

И огнеметы били выше нас,

Когда мы с ним в воронке укрывались.

Мы заполночь лишь выбрались к своим.

Мой командир был в госпиталь отправлен.

А я за то, что вышел вместе с ним,

Его не бросил, к ордену представлен.

А остальные там и полегли,

Где наши танки, как костры, горели.

Их кости станут частью той земли,

Которую они собой согрели.

Придет она, победная весна,

Распишутся, кто выжил, на рейхстаге,

А в память тех, кто полегли, страна

Приспустит государственные флаги.

Их дома жены ожидают зря,

Их дети безотцовщиною станут,

Глаза свои проплачут матеря,

Но их до смерти ждать не перестанут. …

Стал реже строй – солдатская семья.

Давило душу это тяжким грузом.

Вручили орден, и ответил я

За них: «Служу Советскому Союзу!».

Сколько бы ни прошло лет, какую бы годовщину мы ни отмечали -  тема Великой Отечественной войны  волнует не только нас. Она не оставляет равнодушным никого - нет такой семьи, кому война не причинила горя! Мы должны помнить и знать и о тех тысячах - простых парнях, воинах, которые «как могли, приближали Победу»…

Историю Егора Максимовича Нуйкина прислали его дочь и внучка Кандрашина Надежда Егоровна и Кандрашина Ирина Сергеевна.